В чем заключается сущность вашингтонского консенсуса. Вашингтонский консенсус: мифы и реальность

«Вашингтонский консенсус» - это свод экономических предписаний изложенных английским экономистом Джоном Уильямсоном в 1989 году. Они предназначались в качестве базовых указаний странам, нуждавшимся в помощи со стороны таких международных экономических организаций, как Всемирный банк и Международный валютный фонд. Основной акцент делался на важность макроэкономической стабильности и интеграции в мировую экономику, другими словами, неолиберальное представление о глобализации. Однако он привел к ограниченным результатам, после того как был применен в странах, испытывавших

На протяжении многих лет «Вашингтонский консенсус» был обвинен по целому ряду серьезных дестабилизаций, в первую очередь в аргентинском кризисе. Джон Уильямсон отметил, что во многих случаях результаты его осуществления оказались разочаровывающими, определил некоторые недостатки, но в то же время подытожил, что эта политика принесла и положительные результаты, а именно - экономический рост, рабочую занятость, сокращение бедности во многих странах.

Идеи для того времени, когда они были сформулированы Уильямсоном, не были новыми. Но они представляли собой квинтэссенцию общих тем среди рекомендаций, которые определялись Всемирным банком, Министерством финансов США и другими органами кредитования.

Цель стандартного пакета реформ состояла в том, что решить реальные проблемы, сложившиеся в странах Латинской Америки. Его последующее использование в отношении других стран подвергается критике даже сторонниками правил. Как указал сам Уильямсон, термин, введенный им для десяти конкретных рекомендаций относительно экономической политики, стал использоваться в более широком смысле, чем по его первоначальному намерению, он стал ассоциироваться с рыночным фундаментализмом и неолиберальной политикой в целом. И в этом широком смысле «Вашингтонский консенсус» подвергся критике со стороны многих экономистов, в том числе и со стороны Джорджа Сореса, нобелевского лауреата Джозефа Стиглица, также и латиноамериканских политиков.

Общественность во всём мире сегодня уверена, что это свидетельствует о такой неолиберальной политике, когда международные финансовые учреждения Вашингтона создали ряд определенных мер в отношении латиноамериканских стран, испытывавших экономический кризис, которые привели к ещё большим потерям. Есть даже люди, которые не могут произнести слова «Вашингтонский консенсус» и при этом не прийти в ярость.

Десять реформ, составлявшие список Уильямсона, фактически представляли базовый уровень.

1. Бюджетная дисциплина. Это должно было осуществляться во всех странах, где был большой дефицит, приведший к кризису и высокой инфляции, который ударял по неимущим классам, так как богатые люди могли свои денежные активы хранить за границей.

2. Перераспределение государственных расходов в те области, которые предлагают высокую экономическую отдачу, и потенциал для улучшения (это медицинская помощь, начальное образование, инфраструктуры).

3. (снижение предельных ставок, расширение налоговой базы).

4. Либерализация процентных ставок.

5. Конкурентоспособный валютный курс.

6. Либерализация прямых иностранных инвестиций.

7. Приватизация.

8. Либерализация торговли.

9. Дерегулирование.

10. Обеспечение прав собственности.

Принятие многими правительствами «Вашингтонского консенсуса» было в значительной степени реакцией на глобальный экономический кризис, поразивший большую часть Латинской Америки и некоторые другие развивающиеся регионы в течение 1980-х годов. Возникновение кризиса имело несколько причин: резкий рост цен на импортируемую нефть после создания в 1960 году ОПЕК, установка уровня рост в США, а, следовательно, и в мире процентных ставок. В результате указанных проблем - потеря доступа к дополнительным иностранным кредитам.

Надо сказать, что многие другие страны пытались реализовать разные пункты, предложенного пакета, иногда он применяется в качестве условия для получения кредитов от МВФ и Всемирного банка.

Однако результаты этих реформ остаются темой для многочисленных дебатов, также экономисты и политики продолжают анализировать причины и факторы экономических кризисов, начиная с того времени, как случился первый мировой экономический кризис, в 1857 году, который оказал влияние даже на Россию. Факт в том, что Карл Маркс начал работу над «Капиталом» зимой 1857-1858 года, и это было вызвано экономическим кризисом, разразившимся осенью 1857 г. А сегодня, как известно, теория кризисов связана именно с марксистской экономикой.

Специально для сайта «Перспективы»

Петр Яковлев

Яковлев Петр Павлович – доктор экономических наук, руководитель Центра иберийских исследований Института Латинской Америки (ИЛА) РАН.

В условиях глобального кризиса встречи в рамках «Большой двадцатки» стали приметой времени. Ведущие государства современного мира продемонстрировали готовность к сотрудничеству в целях преодоления трудностей в финансово-экономической сфере и формирования новой системы международного регулирования. Практика таких встреч показывает, что для предотвращения будущих потрясений требуются новые идеи и нетрадиционные подходы.

Мировой финансово-экономический кризис кардинально повысил значимость согласованных усилий на международной арене - как в рамках существующих глобальных институтов и организаций, так и в формате многосторонней дипломатии. Это относится и к дипломатии саммитов, получившей в последние годы широкое распространение. Ведущие державы, наряду с деятельностью в многочисленных региональных организациях (Евросоюз, АТЭС, МЕРКОСУР, НАФТА и др.), носившей приоритетный характер, приняли активное участие в антикризисной работе МВФ, Всемирного банка, ВТО и, главное, «Большой двадцатки». Несмотря на изначальную размытость полномочий, «Большая двадцатка» стала основной рамочной структурой для согласования механизмов преодоления рецессии и выработки принципов и инструментов мирового финансово-экономического регулирования.

Рождение и второе пришествие «Большой двадцатки»

Изначальная идея создания глобального форума для проведения неформальных встреч глав государств и правительств самых влиятельных стран мира восходит к 1970-м годам. Ключевой эпизод – встреча лидеров «шестерки» в Рамбуйе в июне 1975 г. Тогда коренные изменения в расстановке сил (вспомним, например, достижение Советским Союзом военно-стратегического баланса с США и «нефтяной кризис» 1973-1974 гг.) потребовали более тесной координации действий ведущих западных держав. Механизм регулярных саммитов «шестерки», а затем «семерки» обеспечивал взаимодействие знаковых мировых фигур, что нередко помогало снимать напряженность и предотвращать (или купировать) международные конфликты. По завершении холодной войны в заседаниях группы начала принимать участие Россия, что превратило «семерку» в «восьмерку». Но возвышение Китая, Индии, Бразилии и ряда других государств, а также развитие международной обстановки в целом потребовали расширения формата встреч на высшем уровне, что воплотилось в проведении саммитов так называемой «Большой двадцатки».

Напомню, что «Большая двадцатка» (или «Группа двадцати», «двадцатка», G-20) была сформирована в 1999 г. по инициативе Канады с целью преодоления последствий мировых финансовых потрясений конца 1990-х гг. и ведения диалога с развивающимися странами, динамично набиравшими экономический и политический вес. Почти десятилетие деятельность G-20 сводилась, главным образом, к регулярным встречам министров финансов и глав центральных банков. Не случайно с момента своего создания группа официально именовалась Group of Twenty Finance Ministers and Central Bank Governors . С началом глобального кризиса формат встреч изменился и расширился, что объяснялось необходимостью согласования антикризисных мер на самом высоком государственном уровне. Для решения этой задачи в ноябре 2008 г. в Вашингтоне и состоялся первый саммит «Большой двадцатки». Другими словами, состоялось второе пришествие G-20.

Именно на вашингтонском саммите был впервые выработан согласованный подход ведущих мировых держав к борьбе с кризисом, заключавшийся в реализации крупнейших стабилизационных программ и конкретных мер по стимулированию и поддержанию экономического роста. В частности, в ходе встречи были достигнуты договоренности о сотрудничестве в ключевых областях международных финансов. Речь шла прежде всего о смягчении последствий кризиса и определении базовых принципов реформирования глобальных институтов с целью предотвращения будущих катаклизмов. Наиболее существенными итогами встречи стали: 1) увеличение представительства развивающихся стран в управлении МВФ и Всемирным банком; 2) упрощение процедур оказания помощи странам, особенно пострадавшими от кризиса. Кроме того, участники саммита призвали все государства воздерживаться от протекционистских действий.

Однако, как показала практика мировой торговли, многие страны (в том числе члены G-20) предпочли не следовать этому призыву, и в большинстве случаев принятые национальные антикризисные программы содержали те или иные меры протекционистского характера. Это, разумеется, не способствовало расширению международных торговых обменов . Более того, по мнению ряда экспертов и политиков, возведение препон в торговле ставило под угрозу дальнейшее развитие процессов глобализации. Влиятельная испанская газета «El País» в этой связи опубликовала статью известного итальянского экономиста Лоретты Наполеони, в которой отмечалось: «Сейчас лозунгом западных лидеров стал призыв «Спасайся, кто может!». И далее: «Внезапно глобализация превратилась в своего рода «дикий Запад», на территории которого не действуют ни законы, ни правила» .

Дипломатические тайны мадридского двора

В ходе подготовки вашингтонского саммита выяснилось, что с момента образования G-20 в составе основных глобальных экономических игроков произошли определенные изменения. Появились новые лидеры, не входящие в число государств-членов «двадцатки». В частности, за ее рамками оставалась Испания, к 2008 г. занявшая место в первой десятке стран по размеру национального ВВП.

Формально Испания не входила в состав «Группы двадцати» на том основании, что ее интересы (как и интересы ряда других европейских государств) представляли делегаты Евросоюза. Но такое положение дел совершенно не устраивало испанский истеблишмент, который стремился говорить на встречах высшего международного уровня «своим голосом». В 2008 г. Мадрид предпринял энергичные дипломатические действия для изменения статус-кво и добился приглашения на саммит в Вашингтоне, а затем – и на другие встречи G-20. Тем самым Испания присоединилась к узкому кругу стран-членов ЕС (Великобритания, Германия, Италия, Франция), которые участвуют в работе «Большой двадцатки» в двойном качестве: как партнеры по Евросоюзу и как суверенные государства. Страна получила возможность на самом высоком уровне изложить свое видение причин и существа мирового кризиса. В частности, давая оценку сложившемуся положению, глава испанского правительства Хосе Луис Родригес Сапатеро заявил: «Ответственность за этот кризис лежит не на семьях трудящихся, не на пенсионерах, не на людях, зарабатывающих на жизнь своим трудом. Этот кризис вызван злоупотреблениями и алчностью финансовой системы. Поэтому ответом правительств должна стать забота о простых людях, о тех, кто нуждается» . Испанский лидер призвал к установлению нового международного порядка, подразумевающего прозрачность мировой финансовой системы, ликвидацию «налоговых оазисов» (разного рода офшорных зон), расширение кредитов развивающимся странам.

Участие Испании в процессе формирования новой системы глобального регулирования (прежде всего в рамках «Большой двадцатки») рассматривалось Мадридом в контексте укрепления международной значимости страны. Не случайно Х.Л. Родригес Сапатеро характеризовал G-20 как «модель глобального управления в XXI веке», подразумевая, что и Испания, по мере преодоления тяжелых последствий кризиса, станет активной составной частью этой парадигмы .

Безусловно, приглашение на встречи G-20 стало важным достижением испанской дипломатии. В то же время Мадрид внес существенный вклад в работу форумов, в формирование новой философии международного финансово-экономического сотрудничества. Этому способствовал ряд обстоятельств.

Во-первых, Испания играет активную роль в Евросоюзе. Так, в первой половине 2010 г. она председательствовала в ЕС. С подачи Мадрида Европейский совет одобрил Стратегию 2020 г., заменившую собой Лиссабонскую стратегию 1990 г. (многие положения которой, к слову сказать, не были выполнены). Новый документ имеет явную антикризисную направленность , поскольку ориентирует ЕС на решение таких вопросов, как обеспечение высокой занятости, поощрение инноваций (планируется совершить подлинный инновационный рывок, подняв расходы на НИР до 3% ВВП), снижение на 20% вредных выбросов в атмосферу, развитие альтернативных источников энергии и энергосберегающих технологий, повышение образовательного уровня населения и сокращение количества бедных на 20 млн человек. 22 июня в Мадриде было достигнуто соглашение о формировании дипломатического корпуса ЕС, который приступил к работе 1 декабря 2010 г. Все эти решения способствовали консолидации позиций стран-членов Евросоюза по целому ряду проблем глобального регулирования, что достаточно четко проявилось в работе «Большой двадцатки».

Во-вторых, в ходе саммитов G-20 Мадрид инициативно использовал свои особые отношения с латиноамериканскими государствами, входящими в «Большую двадцатку»: Аргентиной, Бразилией, Мексикой. Напомню, что Испания взаимодействует с латиноамериканскими странами не только на двустороннем уровне, но и в специфическом многостороннем формате – в рамках формирующегося Ибероамериканского сообщества наций (ИСН) . Саммиты ИСН в Португалии (2009 г.) и Аргентине (2010 г.) прошли в условиях мирового кризиса, который ощутимо (хотя и в различной степени) задел большинство ибероамериканских стран и поставил в повестку дня новые задачи, связанные с принятием антикризисных мер и перестройкой существующей системы мировых финансово-экономических отношений. В последнее десятилетие в Латинской Америке происходили изменения, которые в период кризиса достигли критической массы и начали определять геоэкономическую и геополитическую обстановку в регионе. Возросший экономический потенциал, модернизация хозяйственных структур, положительные социальные и политические сдвиги обеспечили укрепление международной субъектности ведущих государств латиноамериканского региона. Повысился их удельный вес на мировой арене, усилились переговорные позиции на международных форумах, включая и саммиты «Большой двадцатки». В этом плане испанская дипломатия сыграла заметную роль в деле налаживания контактов и установления взаимопонимания между европейскими и латиноамериканскими странами-членами G-20.

Дипломатия саммитов против глобального кризиса

Дискуссии, начатые в Вашингтоне, были продолжены в Лондоне 1 апреля 2009 г., когда финансово-экономический кризис уже приобрел поистине глобальный характер, что потребовало более эффективной координации международных антикризисных усилий. К этому моменту Испания, сама попавшая в жернова глубокого структурного кризиса, ясно продемонстрировала свою заинтересованность в том, чтобы «Большая двадцатка» стала реально действующим механизмом международного финансово-экономического регулирования, инструментом формирования будущей мировой архитектуры.

В ходе подготовки лондонской встречи в формате «Большой двадцатки» испанские представители выступили с рядом предложений, главные из которых можно свести к следующим пунктам :

§ Официальные власти должны обладать необходимой информацией обо всех значимых участниках финансовых рынков.

§ С целью амортизации цикличных перепадов финансовых рынков необходимо создать резервные фонды, которые станут инструментом региональных и глобальных институтов.

§ Лидеры стран «Большой двадцатки» должны содействовать усовершенствованию методов определения финансовых рисков.

§ Следует поощрять и стимулировать финансовое обучение розничных клиентов банковских услуг, обеспечивать получение ими правдивой и точной предпродажной информации.

§ Необходимо добиться транспарентности компенсационных схем для руководителей высшего уровня и высокооплачиваемого персонала финансовых компаний. Компенсационная политика должна утверждаться акционерами.

§ В будущем, с целью уменьшения морального вреда и восстановления эффективной рыночной дисциплины, финансовые компании должны оценивать потенциальные социальные издержки банкротств, а власти – тщательно изучать имеющиеся механизмы, чтобы научиться снижать негативные последствия провалов финансовых институтов.

§ Собственные ресурсы МВФ (то есть квоты государств-членов) следует увеличить, с тем чтобы укрепить его роль как кредитора последней инстанции. МВФ также должен усовершенствовать совокупность своих долговых инструментов, особенно – укрепив их сопротивляемость кризису.

§ МВФ должен быть уполномочен играть эффективную роль в международном финансовом надзоре, чтобы он мог сфокусироваться на предотвращении кризисов и их скорейшем выявлении. Структуру управления МВФ нужно усилить с целью содействия международному взаимопониманию и обмену информацией.

§ Международные банки развития должны действовать противоциклично, увеличивая чистые финансовые потоки в адрес стран, в периоды снижения экономического роста.

§ В среднесрочной перспективе международным банкам развития целесообразно пересмотреть систему управления и распределения голосов между странами-членами, чтобы быть готовым к новым вызовам. Им следует улучшить взаимодействие друг с другом и с МВФ, особенно в сфере краткосрочного финансирования.

Встреча в Лондоне завершилась принятием нескольких согласованных документов и ряда практических решений. В частности, было решено значительно увеличить ресурсы МВФ (до 750 млрд долл.) и расширить финансирование беднейших стран на льготных условиях. Форум финансовой стабильности, полностью контролировавшийся ведущими западными державами, был преобразован в Совет финансовой стабильности, с включением в него развивающихся стран-членов «Большой двадцатки» . Как отмечалось в специальном коммюнике, Совет призван содействовать стабилизации глобальной финансовой системы и заниматься разработкой правил наднационального финансового регулирования и надзора . Кроме того, было принято принципиальное решение о перераспределении квот в МВФ и Всемирном банке в пользу развивающихся государств и стран с формирующимися рынками (по терминологии МВФ). Это стало серьезным сдвигом в направлении повышения их роли и влияния в мировой экономике.

«Сеульский консенсус» против «Вашингтонского консенсуса»

По мере развития кризиса возникла потребность в оценке эффективности принимаемых антикризисных мер и углублении международного сотрудничества, благодаря чему саммиты G-20 приобрели регулярный характер. В сентябре 2009 г. встреча «Большой двадцатки» прошла в американском Питтсбурге, в июне 2010 г. – в канадском Торонто, в ноябре 2010 г. – в столице Республики Корея Сеуле. На этих совещаниях обсуждались практически все наиболее значимые вопросы реформирования глобальных институтов (в первую очередь МВФ) и формирования механизмов противодействия международным финансовым потрясениям.

Наиболее проблемным был, пожалуй, саммит в Сеуле – пятая встреча глав государств и правительств G-20. К моменту его созыва ряд вопросов международных финансово-экономических отношений достиг большой остроты. В их числе: так называемая «валютная война» (когда отдельные страны осуществляют девальвацию собственных валют с целью повышения конкурентоспособности своих товаров); критика Германией некоторых стимулирующих мер, принятых правительством Б. Обамы; высокие уровни национальных бюджетных дефицитов. Помимо этого, на утверждение саммита была вынесена новая концепция роста мировой экономики и социального прогресса, получившая название «Сеульский консенсус » . Она была призвана сменить предыдущий эталон развития, который был основан на неолиберальных идеях и получил известность как «Вашингтонский консенсус».

Серьезным глобальным вызовом оставался сильный дисбаланс мировой торговли. Ряд стран во главе с Китаем, используя разнообразные конкурентные преимущества, в том числе заниженный курс национальной валюты, добились высокого внешнеторгового профицита, тогда как другие государства (например, США, Испания и еще целый ряд стран-членов ЕС) постоянно имели отрицательное сальдо во внешней торговле. Такое положение, являясь сравнительно терпимым в период экономического роста и финансового благополучия, в условиях кризиса усугубило имевшиеся бюджетные трудности. В результате государства с внешнеторговым дефицитом стали изыскивать дополнительные возможности его снижения. Одним из методов и явилась девальвация национальных денежных единиц, получившая значительное распространение и породившая «валютную войну».

В 2009-2010 гг. «валютная война» дала о себе знать на всех первостепенных полях мировой конкуренции и всерьез обеспокоила международное сообщество, поскольку создала угрозу цепной реакции манипулирований курсами национальных валют и подрыва и без того весьма хрупкого глобального финансового равновесия. Поэтому участники «Большой двадцатки» поставили целью положить предел этой контрпродуктивной практике .

Стремясь найти способ уравновесить международную торговлю, США накануне саммита в Сеуле предложили ограничить профицит и дефицит внешней торговли 4% национальных ВВП. Но эта инициатива (в силу ее полной нереалистичности и сопротивления со стороны Китая, Японии и Германии – основных мировых экспортеров) не получила необходимой поддержки. В итоге один из ключевых вопросов регулирования глобальных экономических связей не нашел радикального и всеобъемлющего решения и остался заложником усилий отдельных государств.

Более существенные позитивные результаты были достигнуты на других направлениях перестройки системы глобального регулирования. Так, по итогам сеульского саммита G-20 Совет управляющих МВФ утвердил ощутимое перераспределение квот в пользу стран с формирующимися рынками и развивающихся государств. Речь шла о получении ими более чем 6% дополнительных квот. Самое большое увеличение коснулось стран-членов БРИК: их суммарный вес в капитале МВФ вырос с 9,13 до 14,17%. В том числе квота Китая выросла с 2,98 до 6,39%, Индии – с 1,95 до 2,75%, России – с 2,49 до 2,71% и Бразилии – с 1,78 до 2,32%. В выигрыше оказалась и Испания, чей экономический рывок в предкризисный период позволил увеличить страновую квоту с 1,43 до 2% . В то же время Европа в целом утратила часть своего влияния, поскольку число ее представителей в Исполнительном совете МВФ (всего их 24, не считая директора-распредителя) было сокращено с 8 до 6.

Положительное значение имело и принятие «Сеульского консенсуса», ставшего элементом международного стратегического планирования и примером системного видения современных глобальных проблем. Одобрив концепцию консенсуса, участники «Большой двадцатки» подтвердили свое намерение разработать многолетний план действий по купированию возникающих кризисных и форс-мажорных ситуаций и достижению стратегических целей многостороннего сотрудничества. Причем указанный план должен опираться на базовые принципы, закрепляющие основные элементы формирующегося экономического и финансового миропорядка.

Основные принципы «Сеульского консенсуса»

§ Акцент на экономическом росте. Международные усилия должны быть ориентированы на обеспечение уверенного, устойчивого и сбалансированного экономического роста, который предполагает сокращение разрыва в уровнях развития между различными странами. Осуществляемая деятельность и проводимая политика должны привести к значительному улучшению перспектив для всеохватывающего роста, выходящего за рамки обычной деловой активности.

§ Глобальное партнерство в целях развития. Привлечение развивающихся государств, в особенности стран с низким уровнем дохода, в качестве равноправных партнеров при уважении их национальных интересов и признании того, что главным фактором, определяющим успех в социально-экономическом развитии, является собственная национальная стратегия роста.

§ Глобальные и региональные проблемы системного характера. Приоритизация действий по решению ключевых глобальных и региональных проблем, таких как региональная интеграция. «Группе двадцати» следует уделить особое внимание системным вопросам, когда возникает необходимость в коллективных и согласованных действиях, в том числе по линии сотрудничества Юг – Юг и многостороннего взаимодействия, в частности, для привлечения ресурсов международных банков развития.

§ Участие частного сектора. Поощрение инвестиционной и инновационной деятельности частных предприятий, признание их уникальной роли в качестве источника знаний, технологий и рабочих мест. Более широкое использование частного капитала в целях развития путем увеличения его потоков, в том числе за счет снижения рисков, улучшения инвестиционного климата и увеличения емкости рынков.

§ Взаимодополняемость. Разграничение, но при этом и дополнение существующих усилий в области развития, недопущение дублирования усилий и концентрация стратегического внимания на тех областях, где у «Группы двадцати» имеются сравнительные преимущества и где она может сыграть важную роль, выполняя свой основной мандат как ведущий форум для международного экономического сотрудничества.

§ Упор на конкретный результат. Сосредоточение внимания на реально осуществимых, практичных и поддающихся оценке мерах по решению четко обозначенных проблем, которые создают серьезные помехи перспективам роста развивающихся стран. Такие меры должны приносить ощутимые результаты и давать значительный эффект.

Многие из развивающихся стран (речь не идет о группе лидеров с формирующимися рынками) оказались в условиях кризиса особенно уязвимыми и стали еще беднее. Поэтому, одновременно с принятием «Сеульского консенсуса», были определены приоритетные области, которые, по мнению членов G-20, требовали вмешательства и реформирования с целью обеспечения устойчивого всестороннего экономического роста и стабильности в этих странах. В число приоритетов вошли строительство объектов инфраструктуры, частные инвестиции и создание рабочих мест, развитие человеческих ресурсов, расширение торговли, облегчение доступа к финансовым услугам, поддержание экономического роста, обеспечение стабильности и продовольственной безопасности, мобилизация внутренних ресурсов и обмен знаниями. При этом подчеркивалось, что создание оптимальных условий для устойчивого экономического роста потребует проведения реформ и преобразований в каждой из указанных областей.

Принимая во внимание выдвинутые в «Сеульском консенсусе» принципы развития и ориентируясь на приведенные выше ключевые области, можно сформулировать главные идеи обновленной стратегии международного развития , которые позволяют говорить о ее принципиальной новизне.

Во-первых, утвердилось мнение, что процветание в современном мире может быть устойчивым только в том случае, если оно будет всеобщим , то есть распространится на максимально возможное количество стран.

Во-вторых, мировой кризис выявил глобальную взаимозависимость , оказав непропорциональное негативное воздействие на наиболее уязвимые государства из числа беднейших стран. (Было подсчитано, что из-за кризиса к концу 2010 г. еще 64 млн человек оказались в условиях крайней нищеты.)

В-третьих, «Группа двадцати» стала (и, вероятно, останется) ведущей площадкой международного финансово-экономического сотрудничества. В этой роли она должна дополнять усилия институтов-доноров: организаций системы ООН, многосторонних банков развития и других учреждений, оказывающих содействие развивающимся странам.

В-четвертых, стратегической целью является формирование новых полюсов глобального роста , в первую очередь за счет развивающихся стран, способных обеспечить диверсификацию источников спроса и предложения и объектов приложения излишков капитала.

В-пятых, опыт последних десятилетий показал, что в современном мире не существует единой универсальной формулы обеспечения успеха в социально-экономическом развитии. Каждая страна должна взять на себя инициативу в деле разработки и осуществления стратегий развития, которые учитывали бы ее индивидуальные нужды и обстоятельства.

Подчеркну, что выстраивание новых контуров мирового порядка на основе принципов «Сеульского консенсуса», сам политический пафос этого документа вполне созвучны воззрениям и подходам руководства Евросоюза, высшие представители которого неоднократно отмечали необходимость коллективных и согласованных усилий в деле преодоления последствий глобального кризиса и выхода на траекторию устойчивого и всестороннего развития. Как заявлял, например, Х.Л. Родригес Сапатеро, финансово-экономические потрясения последних лет преподали миру два главных урока: 1) невозможно преодолеть последствия рецессии в одиночку – необходимы совместные действия; 2) сохранение вопиющего неравенства уровней развития различных государств неизбежно породит новые проблемы и международные кризисы .

В силу такого совпадения взглядов дипломатия саммитов «Большой двадцатки» в политических кругах Европы в основном была оценена положительно. «Решение использовать G-20 в качестве инструмента борьбы с финансово-экономическим кризисом имело фундаментальное значение. G-20 сыграла роль «спасателя» системы, которая протекла со всех сторон», – отмечали в совместной статье бывший министр экономики Испании Педро Солбес и бывший посол этой страны в США Карлос Вестендорп. И далее: «Экономический кризис ясно продемонстрировал неспособность современной модели глобального управления ответить на вызовы XXI века. Создание новой системы управления является одним из приоритетов международной повестки дня. Конечно, G-20 – это не ООН, но «двадцатка» вполне может придать импульс переговорам и стать связующим звеном между институтами, которые должны заняться реформированием миропорядка» .

Выход из кризиса: точки совпадения и разделительные линии

На саммитах «Большой двадцатки» и на других переговорных площадках с помощью методов многосторонней дипломатии не только происходила координация международных усилий по освобождению мировой экономики из тисков кризиса. Там, по существу, формировался становой хребет будущей мирохозяйственной системы, закладывались предпосылки очередного социально-экономического рывка. Главную роль в нем призваны сыграть страны БРИК и другие развивающиеся государства, обладающие значительным потенциалом роста. Как подчеркивалось в документах МИД Российской Федерации, «Группа двадцати» стала уникальным многосторонним механизмом, по сути, антикризисным центром глобального масштаба, способным сближать подходы стран с различными экономическими моделями к решению ключевых мировых проблем» .

Современный период развития международных отношений характеризуется очевидным усложнением мировой политики, перегруппировкой финансово-экономических и политических сил и повышением влияния разнообразных нетрадиционных игроков. Не последнюю роль играет и то обстоятельство, что глобальный кризис, несмотря на все усилия, еще до конца не преодолен. В частности, странам Запада не удалось вполне стабилизировать свою банковскую систему. Острейшей проблемой стал дефицит государственных бюджетов, что поставило на грань банкротства целые государства, в том числе в зоне евро.

Внутри «Большой двадцатки» сложилась сложная конфигурация интересов и противоречий. Многие из этих противоречий не поддаются простому разрешению. Например, «валютная война» может принять латентный характер, но вряд ли будут полностью исключены ее периодические всплески. Существует и ряд других вопросов международного значения, остающихся за рамками достигнутых договоренностей.

Таким образом, саммиты «двадцатки», наряду с имеющимися совпадениями интересов стран-участниц, обнажили и существенные разногласия. Кроме того, встречи мировых лидеров зафиксировали и сделали очевидным геополитическое ослабление позиций США, которые в предыдущие десятилетия практически безраздельно господствовали в международных финансово-экономических институтах.

Каковы перспективы «Большой двадцатки»? Следующий саммит пройдет в 2011 г. во Франции, а в 2012 г. лидеры G-20 соберутся в Мексике. Тем самым «двадцатка» переходит на более спокойный (раз в год) режим встреч на высшем уровне. Это свидетельствует о том, что кризисные проблемы для многих стран стали терять остроту, а ведущим державам мира удалось запустить механизм консультаций и переговоров, который подтвердил свою эффективность и проложил путь к формированию нового типа глобального регулирования. Но человечество находится только в самом начале этого пути.

Примечания:

Первоначально в группу вошли: Австралия, Аргентина, Бразилия, Великобритания, Германия, Евросоюз, Индия, Индонезия, Италия, Канада, Китай, Мексика, Россия, Саудовская Аравия, США, Турция, Франция, ЮАР, Республика Корея, Япония.

По данным МВФ, в 2009 г. в денежном выражении объем мировой торговли товарами и услугами сократился на 11%. – Perspectivas de la economía mundial. Recuperación, riesgo y reequilibrio. Fondo Monetario Internacional, Washington, Octubre de 2010, p. 2.

El País, 27.06.2010.

Declaración del Presidente del Gobierno ante la Cumbre del G-20. Página web G-20, martes, 31 de marzo de 2009. – http://www. La-moncloa.es/recursoslamoncloa/paginaImprimir.html

El presidente del Gobierno considera al G-20 el modelo global de gobernanza para el siglo XXI. – http://www.la-moncloa.es/

Подробнее см.: Петр Яковлев. Ибероамериканское сообщество наций: итоги двадцатилетия. – http://www.perspectivy.info/oykumena/amerika/iberoamerikanskoje_soobshhestvo_nacij_itogi_dvadcatiletija_2010-12-23.htm

Финансовая архитектура посткризисного мира: эффективность решений. Международное исследование. Апрель – май 2009. – www.postcrisisworld.org

Каждому государству-члену МВФ (на начало 2011 г. их насчитывалось 187) назначается квота, которая в целом отражает его удельный вес в мировой экономике. Взносы по квоте являются основными источниками ресурсов фонда. Квота государства-члена определяет число его голосов в управляющих структурах и максимальное финансовое обязательство перед МВФ, а также влияет на размеры финансирования со стороны МВФ.

Первым этот термин ввел в политический оборот министр финансов Бразилии Гидо Мантега.

«Сеульский консенсус в области развития для обеспечения всеобщего роста» был принят 12 ноября 2010 г. в виде Приложения I к Декларации саммита «Большой двадцатки» в южнокорейской столице.

El G20 promete poner fin a la Guerra de divisas. – http://www.bbc.co.uk/mundo/noticias/2010/11

Quota Shares of 20 Largest Members. – http://www.imf.org/

Приложение I к Декларации саммита «Группы двадцати». – http://news.kremlin.ru/ref_notes/769/print

El presidente del Gobierno afirma que combatir las desigualdades de riqueza ayudará a evitar futuras crisis económicas. – http://www.la-moncloa.es/

Второе рождение (или возрождение) глобализации началось в конце 1970-х годов на основе невероятной революции в совершенствовании средств доставки глобального радиуса действия, в информатике, телекоммуникациях и диджитализации.

«Смерть» пространства явилась наиболее важным отдельно взятым элементом, изменившим мир между двумя фазами, двумя периодами глобализации. «Это изменило представление о том, где должны люди работать и жить; изменило концепции национальных границ, традиции международной торговли. Это обстоятельство имело такой же переворачивающий все наши представления характер, как изобретение электричества».

В начале 1980-х годов руководители трех самых мощных экономических ведомств, расположенных в американской столице - министерство финансов США, Международный валютный фонд и Всемирный банк достигли согласия в том, что главным препятствием экономическому росту являются таможенные и прочие барьеры на пути мировой торговли. Глобальной целью стало сокрушить эти барьеры. Так сформировался т. н. Вашингтонский консенсус, чья деятельность открыла ворота мировой глобализации. Собственно Вашингтонским консенсусом называют десять рекомендаций по реформированию мировой торговли, сформулированные в 1989 году экономистом Дж. Вильямсоном.

1. Налоговая дисциплина. Большие и постоянные дефициты бюджета порождают инфляцию и отток капитала. Государства должны свести этот дефицит к минимуму.

2. Особая направленность общественных расходов. Субсидии предприятиям должны быть сведены до минимума. Правительство должно расходовать деньги лишь в сфере образования, здравоохранения и на развитие инфраструктуры.

3. Налоговая реформа. Сфера налогооблагаемых в обществе должна быть широкой, но ставки налогов - умеренными.

4. Процентные ставки. Процентные ставки должны определяться внутренними финансовыми рынками. Предлагаемый вкладчикам процент должен стимулировать их вклады в банки и сдерживать бегство капиталов.

5. Обменный курс. Развивающиеся страны должны ввести такой обменный курс, который помогал бы экспорту, делая экспортные цены более конкурентоспособными.

6. Торговый либерализм. Тарифы должны быть минимальными и не должны вводиться на те товары, которые способствуют (как части более сложного продукта) экспорту.

7. Прямые иностранные капиталовложения. Должна быть принята политика поощрения и привлечения капитала и технологических знаний.

8. Приватизация. Должна всячески поощряться приватизация государственных предприятий. Частные предприятия обязаны быть более эффективными хотя бы потому что менеджеры заинтересованы непосредственно в более высокой производительности труда.

9. Дерегуляция. Излишнее государственное регулирование порождает лишь коррупцию и дискриминацию в отношении субподрядчиков, не имеющих возможности пробиться к высшим слоям бюрократии. С регуляцией промышленности следует покончить.

10. Права частной собственности. Эти права должны быть гарантированы и усилены. Слабая законодательная база и неэффективная юридическая система уменьшают значимость стимулов делать накопления и аккумулировать богатства.

Идеи «вашингтонского консенсуса» оказали огромное воздействие на экономическую жизнь многих стран в последнее десятилетие двадцатого века.

Сформировавшийся «почти случайно» идейно-политический союз оказался мощной силой и в политическом отношении и в теоретической борьбе этого критического периода. Все три угла треугольника оказались надежными союзниками и это обеспечило его устойчивость и силу. Идеи «вашингтонского консенсуса» стали основой либерального фундаментализма 1990-х годов. Приступившие к реформации своей экономики и экономической политики правительства развитых, развивающихся и стран переходной экономики получили своего рода предписание. Это, по сути, и был тот самый «золотой корсет», о котором речь будет ниже. Термин «вашингтонский консенсус» приобрел особое значение и начал собственную жизнь - особенно в свете крушения советской системы. Шли поиски сугубо альтернативных социалистическому централизму идей и ложка оказалась к обеду. Как пишет главный редактор журнала «Форин полиси» М. Наим, «важной функцией каждой идеологии является функционировать в качестве «мыслеобразующего» механизма, который упрощает и организует то, что часто является сбивающей с толка хаотической реальностью». Странным образом «вашингтонский консенсус» стал своего рода временным замещающим средством вместо так и не созданного всеобъемлющего идеологического учения для миллионов людей, которые стали зависеть от навязанного им выбора системы управления - суррогата общественное мировоззрения.

Поиски такой схемы были облегчены самим уверенным тоном («консенсус»), предначертательным характером его постулатов, его директивной уверенностью, местом рождения - Вашингтоном, столицей победоносной империи. Нужда в новоприобретенном, рыночно-ориентированном администрировании для сглаживания болезненного эффекта экономических реформ, требуемых «консенсусом», равно как и отсутствие достойной доверия альтернативы (которую так и не представила дискредитированная оппозиция) также содействовали вознесению репутации «вашингтонского консенсуса», его элана. Если бы всего этого было бы недостаточно, то в ход пошла бы неукротимая настойчивость Международного валютного фонда и Всемирного банка, чьи займы были обусловлены именно в духе идей «вашингтонского консенсуса».

М. Тэтчер и Р. Рейган свои неолиберальным законодательством ослабили роль государства, давая зеленый свет глобализации. Значительная доля экономической власти государства оказалась переданной частным компаниям. При этом от идей государственного вмешательства, от идей «Великого общества» и взглядов Дж.М. Кейнса пришлось отказаться. Две самые старые и искушенные элиты двух старейших экономик западного мира пришли к выводу, что существующая система мирового взаимообмена не обеспечивает достаточного простора для экономического роста. Мировая экономическая мысль, руководимая т. н. «чикагской школой», сделала важный поворот. Символом прогресса стала приватизация индустрии и сферы услуг. Международный бизнес, крупный частный капитал в 1980-1990-е годы овладел всеми возможными ключевыми позициями в национальных экономиках крупнейших западных стран.

Вашингтонский консенсус - ловушка, из которой Россия не может выбраться уже четверть века. Об этом говорили на Совете по внешней и оборонной политике в Москве. Причём наличие так называемого вашингтонского консенсуса признают не только эксперты и экономисты, но и российское бизнес-сообщество. Пожалуй, единственным, кто отрицает факты, остаётся российский Минфин.

Ход конём Международный валютный фонд и Всемирный банк сделали в 1989 году. Тогда мировые финансовые гегемоны решили разыграть шахматную партию, основной целью которой было подчинить себе другие страны. Россия, вступив в игру, приняла свод правил экономической политики, в котором был прописан каждый дальнейший ход. Понятно, что при такой игре победитель очевиден.

"ФРС - это глобальный эмиссионный центр мировой валюты - 85% транзакций, 85% расчетов в мире производится в долларах США. Кто владеет печатным станком, кто определяет монетарную политику, тот определяет финансовые потоки в мире. Распределение средств определяется только монетарными циклами США и резервной валютой - долларом", - отметил генеральный директор АО "УК "Спутник - управление капиталом" Александр Лосев .

"При этом сами США предложили всем остальным странам так называемый Вашингтонский консенсус, который требует минимизировать дефициты бюджета, либерализовывать финансовые рынки, регулировать экономику", - добавил Лосев.

В то время как Китай, Индия и Вьетнам, которые не согласились принимать правила Вашингтонского консенсуса, наращивают темпы экономического роста, Россия продолжает играть с МВФ и Всемирным банком в народную русскую игру - "поддавки". Как результат - высокие процентные ставки, удушение отечественного бизнеса, снижение уровня жизни населения.

"Гипотеза о том, что, сокращая денежную массу, мы снижаем инфляцию, а снижение инфляции ведёт к росту инвестиций и экономическому росту - это догма Вашингтонского консенсуса. Она совершенно нигде не работает. Ни в наших условиях, нигде в мире", - подчеркнул экономист, политик, академик РАН Сергей Глазьев .

По оценке Глазьева, в этой политике нет ничего нормального - она действительно ведёт к ловушке. "И из этой ловушки мы не можем выбраться уже 25 лет", - добавил академик.

И пока научное и предпринимательское сообщество наперебой говорят о выходе из-под Вашингтонской гегемонии, российский Минфин, высококлассная работа которого не раз отмечалась за океаном, делает вид, что никакого консенсуса не существует. Единственная игра, в которую играет ведомство - спасение отечественной экономики.

Министр финансов Антон Силуанов заявил, что ему "хочется поспорить с Сергеем Юрьевичем".

"Нужно взвешенно подходить к макро- и денежно-кредитной политике. Основная цель - рост, основная цель - а это низкие процентные ставки и низкая инфляция. Ну и, естественно, тут какой-то Вашингтонский консенсус упоминался. Я, правда, о таком не знаю", - утверждает Силуанов.

Пока российское финансовое ведомство старательно блефует, шахматный конь противника в тандеме с ферзём объявили отечественной экономике шах. Время на спасение ещё есть. Главное помнить, что за выигрышной комбинацией кроется суверенитет и благосостояние граждан.

ГЛАЗЬЕВ И ВАШИНГТОНСКИЙ КОНСЕНСУС

ИНФОМЛИСТОК РОССИЙСКОГО ПОЛИТОБЪЕДИНЕНИЯ «РАБОЧИЙ»

Тот, кто вместе с руководимым Кремлем Рогозиным, не любит за кружкой пива олигархов, решил высказаться насчет того, что в России мало печатают денег.

Отринув догмы
Война против России набирает обороты. Чтобы не проиграть, макроэкономическую политику следует немедленно подчинить целям модернизации и развития на основе нового технологического уклада.
Опубликованная 7 августа статья министра экономики России Алексея Улюкаева радует смелой позицией автора в отношении «священной коровы» денежных властей России – бюджетного правила, запрещающего свободное использование нефтегазовых доходов бюджета. Хотя никто из здравомыслящих экономистов не поддерживал введение этого правила, оно стало считаться чем-то само собой разумеющимся после нескольких лет безответной критики. Некоторые конспирологически настроенные эксперты даже пришли к выводу, что в форме бюджетного правила Россия платит контрибуцию победившим в холодной войне США.
I
Бюджетное правило означает, что сверхприбыль от экспорта нефти должна резервироваться в американских облигациях, т.е. направляться не на нужды российского государства, а на кредитование США. Даже после введения санкций против России и фактического развертывания Штатами войны против России на Украине российский Минфин вложил очередные миллиарды долларов бюджетных денег в кредитование государственных, в том числе военных, расходов противника. Это напоминает дисциплинированность советских поставщиков, которые в июне 1941-го, уже после нападения Германии на СССР, продолжали отгружать нужные германскому военно-промышленному комплексу ресурсы (не после нападения, а за минуты до него – последний вагон с никелем пересек границу в ночь с 21-го на 22-е июня, Б. И.).
Нужно поблагодарить Алексея Улюкаева за то, что он публично поставил под сомнение политику вывоза нефтегазовых доходов за рубеж с ничтожной доходностью около 1%. Ведь внутри страны их можно было бы разместить с многократно большей доходностью и пользой. Или отказаться от заимствований для финансирования искусственно созданного дефицита бюджета под 6–7% годовых.
Только на разнице процентных ставок между занимаемыми и предоставляемыми кредитами российский бюджет ежегодно теряет около сотни миллиардов рублей. А если бы замороженные в американских облигациях средства бюджетных фондов были вложены в сооружение инфраструктурных объектов, субсидирование инновационных проектов, строительство жилья, экономический эффект был бы многократно больше.
II
Обстоятельства военного времени заставляют вернуться к очевидным истинам, которые уже два десятилетия отвергаются российскими денежными властями в пользу навязанных Вашингтоном догм. Причем пресловутое бюджетное правило не является среди последних основным. Эта «дохлая кошка» была подброшена американцами после того, как российские денежные власти проглотили более фундаментальные догмы Вашингтонского консенсуса, изобретенного для удобства колонизации слаборазвитых стран американским капиталом.
Ключевыми из них являются догмы о либерализации трансграничного перемещения капитала, количественном ограничении денежной массы и тотальной приватизации. Следование первой догме гарантирует свободу действий иностранным инвесторам, основную часть которых составляют связанные с ФРС США финансовые спекулянты. Выполнение второй – обеспечивает последним стратегические преимущества, лишая экономику страны внутренних источников кредита. Соблюдение третьей – дает возможности извлечения сверхприбыли на присвоении активов колонизируемой страны (речь идет не только о сверприбылях, но о тотальном ослаблении протекционизма для свободного проникновения на рынки РФ, о скупке оборонных заводов, о скупке за бесценок конкурирующих предприятий, Б. И.)
Приглашенные в начале 90-х годов поучаствовать в российской приватизации американские спекулянты к 1998 году на раскрученных ими при помощи российского правительства финансовых пирамидах получили более 1000% прибыли. Заблаговременно выйдя из этих пирамид, они обвалили финансовый рынок и затем вернулись скупать десятикратно подешевевшие активы. «Наварив» еще около 100%, они вновь вышли с российского рынка в 2008-м, обрушив его втрое.
Проведение догматической политики Вашингтонского консенсуса обошлось России, по разным оценкам, от 1 до 2 трлн. долларов вывезенного капитала, потерей более 10 трлн. рублей бюджетных доходов и обернулось деградацией экономики, инвестиционный сектор которой (машиностроение и строительство) сократился в несколько раз с вымиранием большинства наукоемких производств, лишенных источников финансирования.
Не менее половины вывезенных из России капиталов осело в американской финансовой системе, а освободившийся от отечественных товаропроизводителей рынок был захвачен западными кампаниями. Титулы лучших министров финансов и руководителей центробанков, которыми американцы благосклонно наделяли своих агентов влияния в российском руководстве, обошлись России весьма недешево.
III
Вступая в начатую Улюкаевым дискуссию, начну с главного в рыночной экономике – денег. С середины 90-х годов российские денежные власти под давлением США и МВФ ограничили денежную эмиссию приростом валютных резервов, формировавшихся в долларах. Тем самым они отказались от эмиссионного дохода (некорректно, см. в комментарии, Б. И.) в пользу США и лишили страну внутреннего источника кредита, сделав его чрезмерно дорогим и подчинив экономику внешнему спросу на сырьевые товары. И, хотя в рамках антикризисной программы в 2008 году денежные власти от этой модели отошли, до сих пор объем денежной базы в России в полтора раза ниже величины валютных резервов, долгосрочный кредит остается недоступным для внутренне ориентированных отраслей, а уровень монетизации экономики (коэффициент монетизации - отношение среднегодового значения денежной массы: наличных денег, чеков, вкладов до востребования, денежных вкладов предприятий и населения в банках, к валовому внутреннему продукту, отражает насыщенность экономики ликвидными активами, степень обеспеченности экономики деньгами, Б. И.) вдвое ниже минимально необходимого для простого воспроизводства.
Недостаток внутренних источников кредита отечественные банки и корпорации пытаются компенсировать внешними займами, что влечет чрезвычайную уязвимость России в отношении финансовых санкций.
Прекращение иностранных кредитов со стороны западных банков может в одночасье парализовать воспроизводство российской экономики. И это притом, что Россия является крупным донором мировой финансовой системы, ежегодно предоставляя ей более 100 млрд. долл. капитала. Имея устойчивый и значительный положительный торговый баланс, не мы, а субсидируемые нами западные партнеры должны были бы бояться санкций, ограничивающих доступ России на мировой финансовый рынок. Ведь если страна больше продает, чем покупает, она не нуждается в иностранных кредитах. Более того, их привлечение влечет вытеснение внутренних источников кредита с ущербом для национальных интересов.
IV
Первое, что нужно сделать для вывода экономики на траекторию устойчивого роста и обеспечения ее безопасности, – восстановить эмиссию денег в государственных интересах, обеспечив предприятия необходимым для их развития и роста производства объемом долгосрочного кредита. Как и в других суверенных странах, эмиссия денег должна вестись Центробанком не под покупку иностранной валюты, а под обязательства государства и частного бизнеса посредством рефинансирования коммерческих банков в соответствии с потребностями развития экономики.
В соответствии с рекомендациями классика теории денег Тобина, целью деятельности Банка России должно стать создание максимально благоприятных условий для роста инвестиций. Это означает, что рефинансирование коммерческих банков должно вестись под доступный для производственных предприятий процент и на сроки, соответствующие длительности научно-производственного цикла в инвестиционном комплексе. Скажем, на три–пять лет под 4% годовых для коммерческих банков и на 10–15 лет под 2% годовых для институтов развития, кредитующих государственно значимые инвестиционные проекты.
Чтобы деньги не уходили на спекуляции против рубля и за рубеж, как это произошло в 2008–2009 годах с эмитированными для спасения банков сотнями миллиардов рублей, банки должны получать рефинансирование только под уже выданные производственным предприятиям кредиты или под залог уже приобретенных обязательств государства и институтов развития. При этом нормы валютного и банковского контроля должны блокировать использование кредитных ресурсов в целях валютных спекуляций.
Для их пресечения и прекращения нелегальной утечки капитала следует ввести предложенный тем же Тобиным налог на финансовые спекуляции. Хотя бы на их валютную часть в размере НДС, взимаемого по всем валютообменным операциям и засчитываемого в оплату НДС при импорте товаров и услуг.
V
Предложенные меры дадут экономике необходимые для ее модернизации и развития кредитные ресурсы. Ведь создаваемый государством кредит по своему смыслу есть авансирование экономического роста. Имеющиеся производственные мощности позволяют российской экономике расти с темпом ежегодного прироста ВВП на 8%, инвестиций – на 15%.
Это требует соответствующего расширения кредита и ремонетизации экономики. Под угрозой применения финансовых санкций ее уместно начать с немедленного замещения внешних займов государственных корпораций кредитами российских госбанков по тем же процентным ставкам и на тех же условиях. Затем постепенно расширять и удлинять рефинансирование коммерческих банков на универсальных единых условиях. Только Банку России следует не повышать ключевую ставку процента, усиливая антироссийские санкции со стороны США и ЕС, а, наоборот, ее снижать до уровня рентабельности предприятий инвестиционного сектора.
Представляю, как апологеты долларизации российской экономики начнут кричать, что реализация этих предложений обернется катастрофой. Запугивая руководство страны гиперинфляцией, проводники Вашингтонского консенсуса политикой количественного ограничения денежной массы уже довели российскую экономику до жалкого состояния сырьевой колонии американо-европейского капитала, эксплуатируемой оффшорной олигархией. Им невдомек, что главным антиинфляционным лекарством является НТП, который обеспечивает снижение издержек, рост эффективности, увеличение объемов и повышение качества продукции, что и дает постоянное снижение цены единицы потребительских свойств товаров в передовых странах.
Примером является Китай, экономика которого растет на 8% в год, денежная масса увеличивается на 30–45% при снижающихся ценах. Ведь без кредита не бывает инноваций и инвестиций. А инфляция возможна и при нулевом, и даже отрицательном кредите. Что, собственно, и демонстрирует уже два десятилетия российская экономика, в которой денежные власти попустительствуют вывозу капитала и искусственно ограничивают рост денежной массы, в то время как монополии постоянно вздувают цены, компенсируя сжатие производства.
Никто не сомневается в том, что избыточная эмиссия влечет инфляцию. Так же как чрезмерное орошение влечет заболачивание. Но искусство денежной политики, как и умение садовода, заключается в том, чтобы подбирать оптимальный уровень эмиссии, заботясь о том, чтобы денежные потоки не уходили из производственной сферы и не создавали турбулентности на финансовом рынке.
Во избежание инфляционных рисков необходимо ужесточить банковский и финансовый контроль с целью предотвращения образования финансовых пузырей. Эмитируемые для рефинансирования коммерческих банков деньги должны использоваться исключительно для кредитования производственной деятельности, что требует применения наряду с инструментами контроля принципов проектного финансирования. При этом важно развернуть механизмы стратегического планирования и стимулирования НТП, которые помогли бы бизнесу правильно выбрать перспективные направления развития.
VI
В условиях структурного кризиса мировой экономики, обусловленного сменой доминирующих технологических укладов (структурный кризис – забегание одной сферы экономики вперед или, наоборот, отставание, но сегодняшний структурный кризис связан вовсе не со сменой доминирующих технологических укладов, она, наоборот, стагнируют, а с новым витком разрастания спекулятивного сектора, Б. И.) крайне важно правильно выбрать приоритетные направления развития. Именно в такие периоды для отстающих стран открывается окно возможностей для технологического скачка в состав мировых лидеров. Концентрация инвестиций в освоение ключевых технологий нового технологического уклада позволяет им раньше других оседлать новую длинную волну экономического роста, получить технологические преимущества, поднять эффективность и конкурентоспособность национальной экономики, кардинально улучшить свое положение в мировом разделении труда.
Мировой опыт совершения технологических рывков указывает на необходимые параметры такой политики: повышение нормы накопления с нынешних 22 до 35%, для этого – удвоение кредитоемкости экономики и соответствующее повышение ее монетизации; концентрация ресурсов на перспективных направлениях роста нового технологического уклада.
VII
Мир вступил в эпоху серьезных перемен, которая продлится еще несколько лет и завершится выходом на новый длинноволновой подъем экономики на основе нового технологического уклада с новым составом лидеров.
У России еще есть шанс оказаться среди них при переходе к политике опережающего развития, основанной на всемерном стимулировании роста нового технологического уклада. Несмотря на катастрофические для большинства отраслей наукоемкой промышленности последствия проводившейся два десятилетия макроэкономической политики, в стране еще остается необходимый для совершения технологического рывка научно-технический потенциал. Если его не разрушать приватизацией и бюрократизацией Академии наук, а оживить дешевым долгосрочным кредитом.
При переходе к политике опережающего развития вопрос о бюджетном правиле приобретает правильную постановку. Конъюнктурные доходы бюджета, образующиеся за счет роста нефтяных цен, должны вкладываться в кредитование не чужой, а своей экономики. За счет них следует формировать бюджет развития, средства которого направлять на финансирование НИОКР и инновационных проектов освоения производств нового технологического уклада, а также на инвестиции в создание необходимой для этого инфраструктуры.
Вместо наращивания валютных резервов в американских казначейских обязательствах избыток валютных поступлений следует тратить на импорт передовых технологий. Целью макроэкономической политики должно стать наращивание кредита в модернизацию и развитие экономики на основе нового технологического уклада, а не ограничение денежной массы в расчете на снижение инфляции. Последняя будет снижаться по мере снижения издержек, улучшения качества и роста объемов производства товаров и услуг.
***
Логика мирового кризиса закономерно влечет обострение международной конкуренции. Стремясь сохранить лидерство в конкуренции с поднимающимся Китаем, США разжигают мировую войну в целях удержания своей финансовой гегемонии и научно-технического превосходства. Применяя экономические санкции параллельно наращиванию антироссийской агрессии на Украине, США стремятся нанести поражение России и подчинить ее, как и ЕС, своим интересам. Продолжая политику Вашингтонского консенсуса и сдерживая расширение кредита, денежные власти усугубляют негативные последствия внешних санкций, ввергая экономику в депрессию и лишая ее шансов на развитие.
Война США и их союзников по НАТО против России набирает обороты. Времени для маневра остается все меньше. Чтобы не проиграть в этой войне, макроэкономическую политику следует немедленно подчинить целям модернизации и развития на основе нового технологического уклада.

Сергей Глазьев

От редакции
Вашингтонский консенсус - тип макроэкономической политики, который в конце XX века был рекомендован руководством МВФ и Всемирного банка к применению в странах, испытывающих финансовый и экономический кризис.
Вашингтонский консенсус был сформулирован английским экономистом Джоном Уильямсоном в 1989 году как свод правил экономической политики для стран Латинской Америки. Документ имел целью обозначить отход этих стран от командной (перонистской) модели экономического развития 1960-1970-х годов и принятие ими принципов экономической политики, общих для большинства развитых государств. Речь шла о принципах, которые, по мнению Уильямсона, отражали общую позицию администрации США, главных международных финансовых организаций - МВФ и Всемирного банка, а также ведущих американских аналитических центров. Их штаб-квартиры находились в Вашингтоне - отсюда и термин «Вашингтонский консенсус». Речь шла об обеспечении свободного доступа компаний США на ранее недоступные рынки.
«Пришла эра тэтчеризма и рейганизма, когда сфера государственного вмешательства в экономику стала сокращаться, началась приватизация», - отмечал профессор Ху Аньган. То есть: никакого консенсуса внутри стран большой семерки и полный консенсус внутри ранее закрытых стран.
«Вашингтонский консенсус» включает набор из 10 рекомендаций:
1. Поддержание фискальной дисциплины (минимальный дефицит бюджета);
2. Приоритетность здравоохранения, образования и инфраструктуры среди государственных расходов;
3. Снижение предельных ставок налогов;
4. Либерализация финансовых рынков для поддержания реальной ставки по кредитам на невысоком, но всё же положительном уровне;
5. Свободный обменный курс национальной валюты;
6. Либерализация внешней торговли (в основном за счет снижения ставок импортных пошлин);
7. Снижение ограничений для прямых иностранных инвестиций;
8. Приватизация;
9. Дерегулирование экономики;
10. Защита прав собственности.

В более широком смысле термин «Вашингтонский консенсус» используется для характеристики ряда мер (необязательно из вышеуказанного списка), направленных на усиление роли рыночных сил и снижение роли государственного сектора, т.е. ослабление протекционизма и доступность рынка для нерезидентов.
В 1987 году КПСС провозгласила курс на развитие рыночной экономики. СССР присоединился к Вашингтонскому консенсусу в 1989 году, когда был принят первый дефицитный бюджет. Дефицит стал результатом выпадения бюджетных доходов от продажи алкоголя, отмены государственной монополии на внешнюю торговлю, свободной конвертации безналичных рублей в наличные, необоснованного императивного повышения курса иностранной валюты, разрешения кооперативам и малым предприятиям торговать чем угодно, включая стратегическое сырье, «стимулируя», т.е. подкупая администраторов крупных предприятий, искусственно созданного дефицита (путем физической ликвидации товаров первой необходимости, сыра, колбас и пр.) и т.д.
В «Кратком изложении материалов правительства по осуществлению перехода к планово-рыночной экономике», подписанной советником президента по экономическим вопросам А. Петраковым в апреле 1990 года, значится: «… сформировать в стране всеобъемлющий всесоюзный рынок, т.е. экономику, функционирующую в условиях свободно складывающихся
- на основе спроса и предложения цен на подавляющую часть средств производства и предметов потребления,
- возможности для всех предприятий, независимо от форм собственности, свободного распоряжения своей продукцией как на внутреннем, так и на мировом рынках…» И далее: ограничить госзаказы, создать условия для разгосударствления собственности, сохранить регулирование цен только на ресурсы и грузоперевозки, осуществить поэтапную девальвацию рубля и т.д.
Между прочим, в «Изложении» предлагалось ввести прогрессивное налогообложение доходов граждан. Отмечалось также, что в 1989 году более 1000 крупных предприятий приостанавливали работу, потери составили 7 млн человеко-дней, а уже только за январь 1990 г. вследствие забастовок потери составили 4,5 млн человеко-дней, снизилась управляемость и т.п. Отметим, что Независимый профсоюз горняков (НПГ), начавший массовые забастовки в 1989-м, финансировался не только АФТ КПП, этим инструментом Госдепартамента США, но и ВЦСПС.

В апреле 2011 г. Доминик Стросс-Кан, глава МВФ, выступил с заявлением, что «Вашингтонский консенсус» «с его упрощенными экономическими представлениями и рецептами рухнул во время кризиса мировой экономики и остался позади».

Если в период правления Горбачева-Ельцина были осуществлены все пункты Вашингтонского консенсуса, кроме п.п. 2 и 3, то правительство Путина по проекту Андрея Илларионова из доходов бюджета от продажи нефти создало 1 января 2004 года т.н. стабилизационный фонд, позднее – резервный фонд и фонд социального благосостояния, который хранится в банках США и составляет порядка 0,5 трлн. долл.
Глазьев в очередной раз указывает на необходимость использования средств этого фонда внутри России. Напомню, что сам Путина дважды декларировал необходимость траты стаб. фонда внутри России. В апреле 2007-го он обещал направить стаб. фонд на развитие системы ЖКХ и новых технологий. После президентских выборов в своем Послании Федеральному собранию в декабре 2012 года Путин точно так же обещал: «Наши национальные накопления должны работать в стране и на страну, однако пока средства Фонда национального благосостояния практически не вкладываются в развитие. Мы договорились – помню об этом хорошо и с этим согласен, – что после того, как Резервный фонд превысит 7 процентов ВВП, мы можем направлять половину доходов сверх этого уровня в российскую экономику, главным образом в инфраструктурные проекты.» Несмотря на ажиотаж, поднявшийся вокруг второго обещания, особенно г-ном Жириновским, Путин его снова не выполнил. Глазьев же умудрился даже не поставить вопрос о возврате фондов из США.

Глазьев не совсем корректно привязывает ставку рефинансирования к Вашингтонскому консенсусу.
Ставка рефинансирования, например, в Аргентине в 1995-м составила 6,2%, в 2000-м, до дефолта, до того момента, когда Аргентина не стала еще пытаться вырваться из-под опеки США с ее «консенсусом» – 8,5%.
В России в 1992-м ставка повышалась от 20% до 80%, в 1993 г. повышалась от 80% до 210%, в 1995-м ставка составляла 200%, в 1996-м снижалась от 120% до 60%, в 1998-м ставка рванула до 150% в 2000-м падала от 55% до 28%.
В 2012-м ставка в РФ составила спокойные 8,25%, но это официальные данные. Реально взять кредит в РФ можно лишь под 18% минимум в банке типа «Москва» до 22,5% в Сбербанке.
В противоположность, ставка ЕЦБ варьируется от 0 до 2,5%, в качестве эксперимента для повышения спроса предлагаются отрицательные ставки.
Почему такая разница, где логика? А в том логика, что владелец банка, управляющий банка ведет себя по принципу таксиста в аэропорту. Сидит таксист, ждет богатого клиента. Снизил бы цену – гораздо больше пассажиров бы увез, был бы больше оборот, был бы богаче таксист. Но ведь это работать надо! А тут сидишь, ждешь…
Кроме того, есть подозрение, что настолько высока ставка рефинансирования потому, что многие российские банки – вообще без капитализации, а подкупить аудит в России – проще пареной репы, берут эти банки в той же Европе кредит под, скажем, 4%, а продают его в России, допустим, под 12%. Не выходя из офиса…

Что касается эмиссии. Как отметил еще в 1924 году Е. А. Преображенский, инфляция является видом дополнительного государственного налога – вот о каком эмиссионном доходе говорил Глазьев. Эта эмиссия ведет к инфляции, т.е. к наполнению экономики деньгами, не обеспеченными товаром. Причины эмиссии – вовсе не закупки валюты, а покрытие дефицита бюджета, вызванного, скажем, военными расходами. Государство не в силах ни устранить инфляцию, ни регулировать ее, оно способно только ограничивать ее. Как, например, были вынуждены ограничить инфляцию страны для вхождения в ЕС. Капитализм не может обойтись без инфляции, ее ограничение накладывает ограничение на само развитие экономики. Которое при капитализме осуществляется за счет ограничения потребления низов, что, в свою очередь, само ограничивает развитие экономики и заставляет правящий класс ограничивать инфляцию. Большая инфляция – есть прорывы, малая инфляция – есть социалистическое спокойствие. Следовательно, эмиссия в РФ вовсе не обусловлена и не ограничена закупками иностранной валюты.

Конечно, Глазьев верно указывает на необходимость финансового и банковского контроля для снижения инфляции. Однако сам же указывает на вздувание цен монополиями. Если инфляция составляет 7-8%, то рост цен – в полтора, а то и три раза больше. Рост следует за индексацией зарплаты, индексация, как правило, меньше роста цен. Что уже само по себе порождает инфляцию. А также приводит к снижению спроса, что ведет к снижению производств.
Таким образом, контролем дело кончиться не может, без ограничения цен не обойтись. Никакой налог Тобина, это открытие анти- и альтерглобалистов, не поможет
Но и ограничение цен происходит не просто так. Как говорил в начале прошлого века председатель Американской федерации труда Сэмюэл Гомперс, главное преступление капиталиста – сокрытие прибыли. Российский предприниматель скрывает прибыль в оглушительные накладные расходы, в которых львиную долю он назначает в расходы на управление. Если кто помнит, ранее в структуру накладных включали еще и представительские. Куршавели и пр.

То есть. Вместо того, чтобы обложить налогом расходы на управление, правительство облагает налогом МРОТ. Вместо того, чтобы снизить налог на низкие зарплаты, тем самым уйти от зарплат в конвертах и обеспечить ПФР, вместо того, чтобы увеличить налог на добычу полезных ископаемых (ныне ставка – от 0% до 8%) и ввести прогрессивный налог на высокие доходы.
Совокупная налоговая ставка в РФ почти на 12% выше, чем в Евросоюзе. К таким выводам пришли эксперты аудиторско-консалтинговой компании PricewaterhouseCoopers (PwC), сложив три эффективные ставки - налог на прибыль (7,1%), налог на зарплату (13%) и «прочие налоги».
Согласно оценкам экспертов компании, приводимым в докладе «Paying Taxes 2013», совокупная средняя эффективная налоговая ставка на бизнес в России составляет более 54,1%, что значительно превышает уровень налогового бремени в странах Европейского Союза (42,6%) и в целом в мировой экономике (44,7%).
Для сравнения, средняя налоговая ставка в крупных экономически развитых странах с высоким уровнем жизни населения, входящих в состав группы ОЭСР, не превышает 42,7%. В странах Латинской Америки и Карибском бассейне - менее 47,2%, в странах Восточной Европы и Центральной Азии - менее 40,5%. В Казахстане средняя налоговая ставка всего 29%. В то же время в других странах БРИК совокупная ставка еще выше, например, в Китае - почти 64%. Суть же не в совокупном налоге, а в структуре налогообложения!
Налоги высоки, однако в нашем тоталитарном государстве государство настолько слабо, что оказалось не в состоянии не то, что собрать прогрессивный налог на богатых. Оно не в состоянии вообще как-либо контролировать сбор налогов. Вся страна платит налоги, пропуская деньги через фирмы-однодневки под 5-6%. И зачем чиновникам с этим бороться, если они сами участвуют в таком бизнесе.

Глазьев правильно говорит и о необходимости закупки новых технологий, скажем, точно так же поступало правительство Японии, что и вызвало ее небывалый взлет. Никто не спорит: нет ничего важнее ТНП. Но. Каждый раз нужно понимать, кто всё ЭТО будет делать.

Как известно, бегство капитала обусловлено, например, тем, что капитал ищет дешевую рабочую силу, дешевое сырье и т.д. Стаб. фонд бежал в США по иной, указанной во всех справочниках, причине – из-за неспособности элиты им распорядиться. Что касается управленческого аппарата – тут всё ясно, одни фамилии Сердюкова, Ливанова, Грефа, Кудрина, Зурабова, Чубайса, Кириенко, Нургалиева и пр. чего стоят, не говоря уже об обескураживающее интеллектуальной, под стать Псаки, Госдуме РФ. Но речь идет в первую очередь об олигархической верхушке. Скажем, Вексельберг оказался попросту не в состоянии создать центр Сколково, провалил проект, аналогично тому, как Чубайс - не смог организовать развитие нанотехнологий. Во-вторых, ВСЯ армия предпринимателей – профнепригодна. К примеру – строительство дорог, которое при цене рабочей силы вдвое ниже обходится вдвое дороже, чем в Европе. И не только потому, что предприниматели скрывают прибыль в накладные.
Как известно, если норма прибыли предприятия оказывается ниже средней, то на следующем шаге воспроизводства она станет еще меньше средней. Дело может кончиться банкротством. Потому на Западе предприниматели стараются конкурировать, снижать издержки, вводить новые технологии и т.п., чтобы достичь средней нормы прибыли.
Не то в России. Отечественный предприниматель легко достигает средней нормы прибыли путем замораживания или невыплаты зарплаты.
И как по-другому-то, если российский предприниматель – либо закончил профком или комитет комсомола какого-нибудь факультета в каком-либо вузе, либо милиционер или КГБ-шник, либо уголовный авторитет.
То есть: без массовых зачисток не обойтись. Прожект же Глазьева напоминает реформу Столыпина, который хотел сохранить самодержавие путем решения аграрного вопроса, но при этом не ущемлять дворянско-помещичье сословие, опору царского режима, заинтересованное сохранить свои латифундии. Так, в своей речи, посвященной Новороссии, этот рафинированный умник не придумал ничего другого, как вкупе с массой общих мест повторить газетное клише, что США провоцируют Россию втянуться в войну, т.е. в защиту детей Новороссии от гибели, т.е. провоцируют Путина выполнить данные им обещания жителям Новороссии.
Ситуация усугубляется тем, что реформа образования, которая привела к его коммерциализации и надписям на столбах «рефераты, курсовые, дипломы, диссертации тел. …», породила армию дипломированных кретинов. Эта армия заполонила не только управленческую элиту, но и заводы. Скоро уйдут старые управленцы, и промышленность рухнет.
То есть: если и состоится НТП, то новые технологии не смогут опуститься на разваленную технологическую производственную базу.
С другой стороны, скоро исчезнет старый советский креативный класс, который является единственным реально креативным в современной России.

То есть. Невозможно сдвинуть экономику РФ с мертвой точки путем только отказа от Вашингтонского консенсуса. Необходимо, как мы видели, комплексное решение.